На реке у него было свое любимое место, куда он иногда наведывался вечером полюбоваться закатом: у самой воды росла огромная старая ива с пятью толстенными стволами, похожими на растопыренные пальцы великана. В самой сердцевине получалось что-то наподобие кресла: можно было сесть на теплую кору на небольшом возвышении над мокрой травой и смотреть на воду. Какого же было его удивление, когда на этот раз он увидел, что на его любимом месте уже кто-то сидит. Заметил он это из-за тумана только когда уже зашел в «сердце» дерева, как он часто называл свой трон, и отступать было уже поздно. В этот момент человек тоже его услышал и обернулся.
Это была девчонка года на два старше его. Хотя, может, так только казалось. Девочки почему-то иногда умеют выглядеть взрослее, чем на самом деле. Удивительно большие — в пол-лица, как ему тогда показалось — глаза цвета болотной зеленой воды, длинные темные волосы, частично заплетенные в несколько косичек с одной стороны, с другой свободной волной спускались на плечи и спину. Одета незнакомка была в простое платье из некрашеного и небеленого льна.
Он хотел было заявить, что это его любимое место, но понял, что это выйдет как-то грубовато. В конце концов, это единственный человек примерно его возраста, которого он вообще в этих местах встретил, и начинать общение с наезда было неправильно. Поэтому он просто осторожно присел рядом, в шаге от девочки, и принялся напряженно смотреть на воду. Краем глаза он видел, что та сначала напряженно его разглядывала, потом смутилась и отвернулась.
Некоторое время они молчали, увлеченно разглядывая молочно-серую пелену тумана. Пауза затягивалась до неприличия, но никакие слова на ум не приходили. Мысли почему-то разбежались по уголкам и решили поиграть в прятки. Со Славой всегда так было: когда нужно быстро придумать остроумный ответ, так на него словно немота нападала. Мямлил что-то нечленораздельное, и все тут. Зато потом, спустя пару часов, когда уже поздно было что-либо менять, на ум тут же приходили такие классные фразы, что хоть записывай. Вот и сейчас он не мог сказать ни слова. Оставалось только сидеть и пялится на темную воду, искоса поглядывая на незнакомку.
Жаль, что сбоку ему хорошо было видно только скулу и ухо. Крайне необычное, кстати, ухо. Нет, оно не было заостренным сверху, хотя Слава бы не удивился и такому, зато мочка на нем отсутствовала напрочь. Это не было результатом травмы — просто такая форма от рождения. Даже захоти девочка вдеть сережку, ее просто некуда было бы прикрепить, не дырявя сам хрящик.
— Странно, воздух сегодня мутный, а вода прозрачная, как стеклышко. Обычно все наоборот, — неожиданно сказала девчонка.
Голос у нее был бархатно-темно-малиновый.
Для Славы в свое время было неприятным открытием, что из всего класса только он видит цвет звуков и цифр, а также слышит запах слов. На обязательной диспансеризации классная чуть ли не насильно отправила его к психиатру. Тот записал в карту заумное слово «Синестезия» и сказал, что это не болезнь. Бывает у какого-то небольшого числа людей от рождения, что органы чувств перепутаны в голове.
Конечно, от издевательств одноклассников это никак не спасало, но через год подтрунивать над Славой на эту тему стало скучно, и все как-то привыкли, что он может на математике ляпнуть, что дважды два будет коричневый.
У всех людей были цветные голоса. У кого-то яркие, у кого-то серые, невзрачные. Девочка говорила низко, с какой-то глубинной хрипотцой. Не грубой, которая бывает у взрослых от прокуренности, а именно бархатной. Темно-темно малиновой.
— Просто не купается никто, вот и ил с песком осели, — пожал он плечами.
— Нет. Это Берегун в тумане осмелел, сюда дополз и порядок наконец навел. Не любит он муть. Рыбам и водяным наказал прилично себя вести, вот и вода прозрачной стала.
Слава улыбнулся. Фантазия у незнакомки была еще похлеще, чем у него.
— А ты откуда? — спросил он.
— Оттуда, — она неопределенно махнула рукой в сторону, где по его пониманию никаких деревень рядом вроде не было. Однако тон был такой, что Слава понял: переспрашивать и уточнять не стоит.
В этот момент он неожиданно осознал, что из тумана появилось и вошло в его жизнь настоящее чудо. Это было необъяснимо: просто ощущение, что вот это все, что происходит сейчас — уникально и волшебно. Оно могло и не случиться, если бы он решил сегодня остаться дома, но оно все-таки произошло, и теперь чудо останется с ним на всю жизнь. Волшебство было разлито в воздухе, и таинственная собеседница вдруг стала ему почему-то необычайно важна. Как будто она и была центром чуда. Того, которое появляется в жизни только раз и остается навсегда. Которое очень важно не упустить, ибо как каждый ребенок таит внутри себя сказку, так же и любой взрослый тайно, но искренне сожалеет об упущенном когда-то чуде, что коснулось своим крылом и улетело прочь, навсегда оставшись рубцом в памяти.
— Меня Слава зовут, — предпринял он неуклюжую попытку познакомиться.
— Куда зовут? Слава кому? — нахмурилась она.
— Ну имя у меня такое. Кому, кому… всем, наверное. Полностью – Всеслав.
— Ты, видимо, совсем сумасшедший, раз имя готов первому встречному открыть, — сочувственно вздохнула она, — кто ж так делает?
Слава не видел ничего страшного в том, чтобы представиться, но у девчонки, наверно, был какой-то пунктик на этот предмет.
— Ты не первая встречная, — неожиданно осмелился он, — я так чувствую.
— А… ну тогда ладно, — еле заметно на секунду улыбнулась она одними уголками губ и снова уставилась на воду, — а я вот жду, вдруг разрыв-трава проплывет. Там ниже по течению берега обкашивают, — добавила она.
— Так если ниже, то как она сюда приплывет-то? — удивился Слава.
— В этом и есть ее отличие! Она, если в воду кинуть, против течения движется. Только так ее найти и можно. Ну или, если совсем повезет, то коса об нее сломается. А так только змеи и лягушки ее могут распознать, а я с ними договариваться не умею, — вздохнула девочка.
— А зачем тебе разрыв трава?
— В запертую комнату попасть. Там замок сложный, а ключ потерян. Ну так мне мама говорит, хотя я думаю, что его просто от меня прячут.
— Может туда и не стоит ходить? Не зря же ее заперли, — с сомнением произнес Слава.
— Ты что?! — возмутилась она, повернулась к нему и широко распахнула свои огромные глазищи. — Там же тайна! Это же самое интересное!
Слава попытался вообразить себе жилье, где годами может существовать запертая комната, а никому и дела нет, но не получилось. Вот взять их двухкомнатную квартирку, оставшуюся после гибели родителей. Первая комната его, вторая — бабули. Если одну запереть, так это уполовинить свое жилье. Как вообще можно такое долго терпеть просто на основании того, что ключ потеряли?
На другом берегу реки послышался плач ребенка.
Слава приподнялся, вслушался.
— Ты чего вскочил? — спросила она.
— Да вроде плачет кто-то. Надо сходить через брод, проверить…
— Ты точно сумасшедший! Запомни, никогда не беги на плач ребенка в тумане или сумерках, коли жизнь дорога! Никогда! — она возмущенно сверкнула глазами. Славе показалось, что они даже потемнели в этот момент.
— Почему?
— Потому что это самый верный способ заманить человека в ловушку! Тут кто покрепче — девушкой плачет, чтобы молодец какой на помощь рванул. А кто послабее и со взрослым парнем вряд ли сладит, тот ребенком прикидывается. Тогда на улов будут женщины и дети.
— Какой улов? — оторопел Слава.
Она посмотрела на него сочувственно.
— Как ты до своих двенадцати лет-то дожил?
— До одиннадцати, — автоматически поправил он.
— Странно. Выглядишь старше. Но это, конечно, все меняет. До дюжины еще можешь не дожить, — уверенно кивнула она. Слава не понял, шутит девочка или всерьез так говорит.
— Все, — неожиданно поднялась она, — не будет сегодня разрыв-травы. Да и мама меня, наверное, уже хватилась. Мне пора.
— А ты придешь еще? — с надеждой спросил Слава.
Она наморщила нос, несколько раз шумно вдохнула, словно нюхала туман и кивнула:
— Приду. Завтра утром. Ну и ты приходи, хорошо? — неожиданно добавила она и посмотрела ему в глаза с едва заметной тенью улыбки.